Советской промышленности

В решениях XXV и XXVI съездов КПСС даны направления качественной перестройки планового руководства хозяйством, отвечающие требованиям уровня высокоразвитой советской экономики, ускорения научно-технического 'прогресса. Эти направления предусматривают: подъем уровня централизованного планирования, более глубокую разработку социально-экономических проблем советского общества; обеспечение постоянного роста общественного 'Производства на базе перехода на преимущественно интенсивный путь развития экономики, расширения горизонтов перспективного планирования и повышение роли научного прогнозирования; сбалансированное развитие хозяйства на основе прогрессивных нормативов использования ресурсов; усиление комплексного, межотраслевого характера планирования; повышение роли стимулов и ответственности кадров при выполнении государственных планов и заданий, укрепление плановой дисциплины во всех звеньях народного хозяйства.

Надо ли говорить, что сегодня цены-один из главных болевых нервов советской экономики. Прозатратный механизм их образования, оторванность от реальностей спроса, тенденция к наращиванию цен-эти и другие пороки давно уже стали объектом критики и публичных дискуссий. В кривом зеркале цен отражаются результаты «рублевого» планирования и пресловутых валовых показателей. Такие явления, как нарастающий дефицит товаров и широкого потребления и промышленного назначения, вымывание дешевого ассортимента, снижение качества многих видов продукции, не в последнюю очередь зависят от неполадок в системе ценообразования. Об этой зависимости с тревогой говорят многие ведущие экономисты страны, предлагающие различные пути выправления создавшегося положения. Варианты «лечения» выдвигаются разные, вокруг них ведутся споры. В поисках верных решений, вероятно, не зазорно обратиться к опыту, накопленному в условиях развитого «рынка покупателя», где эти вопросы специалисты маркетинга также относят к разряду сложных и ответственных.

Эта стадия примитивного утопического коммунизма была неизбежно обречена на гибель с момента, когда кто-то первый бросил лопату и сел закурить. Очень скоро стало ясно, что в отсутствие экономических рычагов рабочей силой надо управлять насильственными методами. Возникла идея тотальной трудовой армии, всеобщей трудовой повинности, которая фактически и была впоследствии осуществлена в несколько более мягком варианте, чем в первоначальных замыслах Л. Троцкого. Все было сделано по Марксу, но военный коммунизм оказался неэффективным. Последующая история советской экономики является историей постепенного, половинчатого и противоречивого восстановления в правах экономических методов руководства производством и распределением: использование природных ресурсов становилось платным, появилось понятие дифференциального дохода, а затем вернулось и понятие ренты, продукты производства все более и более стали официально приобретать атрибуты товаров (неофициально они были таковыми всегда), деньги все полнее восстанавливались в своих изначальных функциях. Параллельно с официальной бурно развивалась подпольная, более эффективная товарная экономика, несмотря на многочисленные судебные процессы с суровыми приговорами, квалифицировавшими упомянутые действия как подрыв устоев государства (расстрел). Китайское руководство, глядя на этот процесс, обвиняло СССР в обуржуазивании общества и его экономической системы в целом (однако спустя несколько десятилетий использовало именно такую схему перехода к рыночной экономике).

Идеологические принципы советской экономики замечательно иллюстрируются существовавшей и не до конца еще преобразованной законодательной базой. Так, в фундаментальном труде «Хозяйственное право» (1970, с. 7—10) читаем: «Социалистическое государство не

странах с меньшим правительственным крнтролем. Сельское хозяйство превратилось в настоящее бедствие для советской экономики, с тех пор как правительство (== коммунистическая партия) стало полностью контролировать его.

Важным фактором, обеспечивающим успешное развитие советской экономики, является дальнейшее совершенствование хозяйственного расчета, последовательный перевод предприятий на полный хозяйственный расчет.

Перевод советской экономики на интенсивный путь развития означает переход к применению более эффективных средств производства, технологических процессов и форм организации труда в соответствии с достижениями научно-технического прогресса при полном использовании имеющегося производственного потенциала.

Взаимодействие АСПР с автоматизированной системой управления научно-техническим прогрессом (АСУНТ) исходит из роли и значения научно-технического прогресса в развитии советской экономики и задач по его ускорению, которые определены XXVI съездом КПСС. Речь идет об усилении взаимосвязи плановых заданий в области научно-технического прогресса с другими заданиями государственного плана, о более полном учете в нем результатов осуществления научно-технических мероприятий на всех уровнях руководства. При этом в рамках АСУНТ будет формироваться система показателей, отражающих предложения по обоснованию планов развития науки и техники на базе научно-технических прогнозов, комплексной программы научно-технического прогресса и целевых научно-технических программ. В этих условиях планы развития науки и техники будут разрабатываться при тесном взаимодействии АСУНТ с соответствующей подсистемой АСПР, которая, в свою очередь, связана со всеми другими функциональными подсистемами АСПР, обеспечивая тем самым непрерывность и комплексность планирования процесса «исследование—производство», а также отражение во всех разделах народнохозяйственного плана экономических и социальных результатов внедрения достижений науки и техники.

Экономическая политика ориентируется или на конкретные частные интересы — тогда она тактическая, или на формальные агрегированные показатели — тогда она стратегическая. Реформу советской экономики нельзя было проводить на тактическом адаптивном уровне. Переход к качественно новым отношениям собственности и типам координации деятельности экономических агентов требовал отрыва от сбалансирования текущих интересов граждан и предприятий. Но переход непомерно затянулся, «оторванная» экономическая политика зажила своей жизнью, приобрела иррациональный характер.

те труда применялся метод начисления, вместе с тем определение дохода от реализации продукции осуществлялось на основе кассового метода. С началом перестройки советской экономики и развитием деятельности совместных предприятий именно применение кассового метода подвергалось наиболее суровой критике со стороны западных специалистов и партнеров по бизнесу. В конце 80-х годов применение метода начисления при определении выручки от реализации было разрешено для совместных предприятий, а с 1992 г. в соответствии с принятием Положения о бухгалтерском учете и отчетности и Плана счетов метод стал доступен для всех предприятий.

Полное отсутствие конкуренции обусловливало высокий уровень издержек и низкое качество продукции почти во всех секторах советской экономики. Низкая техническая культура, низкий технический уровень производства и технико-экономической проработки экономических решений сделали советскую экономику энергорасточительной.

В советской промышленности паспорта промышленных предприятий играли большую роль в планировании и управлении *, что особенно сказалось в годы Великой Отечественной войны.

Моисей Харитонович Жебрак (1889— 1962) — русский советский бухгалтер, создатель нормативного метода учета затрат (один из вариантов стандарт-костс) и калькуляции себестоимости, которые были широко приняты в советской промышленности. Жебрак показал, что администрация, анализируя затраты, должна соотносить их не с изделиями, а с лицами, ответственными за выпуск продукции. Он был сторонником единой классификации счетов по экономическому принципу.

"Мы решили положить конец "импортному бедствию" и для этого привели в действие огромный потенциал нашей науки и техники. Мы начали целевые программы, объединившие творческие коллективы исследователей и разработчиков, и организовали двадцать два межотраслевых исследовательских и технологических комплекса, возглавляемых ведущими учеными. Была поставлена цель, беспрецедентная в истории советской промышленности - достичь в ближайшие шесть-семь лет мировых стандартов в области наиболее важных машин, оборудования и приборов".

Ситуация в военно-промышленном комплексе достаточно сильно отличалась от ситуации в остальных отраслях экономики. Поскольку оборонный сектор был приоритетным, дефицит и экономические срывы ощущались слабее. Конкуренция, пусть не на том же уровне, что в обычной рыночной экономике, все-таки имела место и по крайней мере была сильнее, чем где-либо еще в советской промышленности. Эта конкуренция вызывалась либо соперничеством двух потенциальных поставщиков (МиГ и Сухой в области военной авиации или соперничество разработчиков тактических ракет), либо чрезвычайно высокими требованиями технических условий, когда военные предприятия оказывались на пределе их технических возможностей. Не удивительно, что советские оборонные предприятия гораздо меньше, чем гражданские, страдали от высоких трансак-ционных затрат и были более чувствительны к организационным затратам. По той же самой причине, что и в других странах в условиях рыночной экономики, российские оборонные предприятия начали создавать систему субподрядчиков, хотя гражданские отрасли оставались в жестких консервативных рамках модели вертикальной интеграции. В военно-промышленном секторе сотрудничество между предприятиями было развито гораздо сильнее. Однако общая ситуация не ограничивалась формальными связями. Негибкая система распределения и дефицит заставляли руководителей заводов развивать систему неформальных, бартерных связей, сводящих нуждающиеся друг в друге стороны либо для налаживания производства, либо для получения определенных материалов. Объем таких сделок в последние годы существования советской системы составлял до 50 % от официальных договоров. В целом формальные и неформальные связи, развивавшиеся и по вертикали и по горизонтали, для оборонных предприятий играли гораздо более важную роль, чем для гражданских.

Во-первых, существовали разные точки зрения на экономическую роль конверсионного процесса. Полагали, что сектор военно-промышленного комплекса (ВПК) мог бы быть использован как источник высоких технологий для проведения глобальной модернизации советской промышленности и достижения уровня конкурентоспособности, необходимого для перехода к рыночной экономике. При этом сначала конверсия понималась просто как средство перераспределения ресурсов в сектор гражданской промышленности. Далее возникло представление, что ВПК должен стать образцовой моделью для гражданской промышленности.

В советской промышленности мощность двигателей с 1927 по 1937 г. возросла с 2,7 млн. до 12,3 млн. квт, т. е. на 355%, пройдя за 10 лет примерно тот путь, для которого в США потребовалось около 30 лет (е 1879 до 1909 г.). И все же она по мощности силового аппарата отставала еще от американской но меньшей мере на 28 лет. С тех пор советская энергетика далеко продвинулась вперед (табл. 11).

Из приведенных цифр явствует, что за 10 лет энерговооруженность индустриальных рабочих возросла в 2,5 раза, а электровооруженность — в 4 раза. Только за 5 лет — с 1932 по 1937 г.— расход всей энергии в расчете па одного рабочего за год вырос с 3020 до 5700 квт-ч, т. е. на 88,7%, и в том числе электроэнергии — с 2100 до 4370 квт-ч, или на 108% е. При этом энерговооруженность рабочих в производстве средств производства росла быстрее, чем в производстве предметов потребления, и уже к началу второй пятилетки вдвое превышала энерговооруженность рабочих II подразделепия. Один киловатт механической энергии по мощности можно приравнять примерно 16 рабочим в условиях ручного труда. Значит, можно сказать, что в советской промышленности на каждого рабочего уже в 1937 г. приходилось не менее 50 равных ему по силе механических помощников, повышающих производительность живого труда, причем каждый из них мог без устали работать не 8 часов в сутки, а сколько потребуется, обслуживая производство в две шш три смены.

Отметим для сравнения, что, по расчетам американцев, в 1939 г. на каждого рабочего в промышленности США приходилось до 4,75 квт (или 6,4 л. с.) установленной мощности. В условиях различной сменности этот показатель не вполне сравним с нашими показателями энерговооруженности. Но, превышая все же значительно наш уровень энерговооруженности 1937 г., он должен привлечь к себе внимание советских исследователей. Вместе с тем известно, что эяектровооруженность рабочих в советской промышленности с 1928 по 1953 г. возросла более чем в 5 раз, в то время как в США она увеличилась только в 2,5 раза!Э.

Ресурсы эти невелики. Рабочих рук в распоряжении регулирующих органов крайне недостаточно. В связи с этим наши профсоюзы за последнее время пошли на довольно широкое применение сверхурочных работ. Уже к апрелю 1920 г. в нашей советской промышленности насчитывалось 107 762 человека, работавших регулярно по 10 часов в день, и 44676 человек, работавших по 12 часов в сутки. А на отдельных предприятиях практиковался ж более длинный рабочий день. Например, на московской фабрике «Гознак» свыше 3 тыс. рабочих в том же апреле месяце работали в среднем по 16,6 часа в день.

Вот, например, как обстояло дело с использованием рабочей силы в советской промышленности после 1920 г. (табл. 26).

Б промышленности роль творческих научных идей в области применения пара и электричества к энерговооружению труда можно иллюстрировать следующими цифрами. В 1929/30 г. приходо-расходный энергобаланс советской промышленности достигал уже весьма почтенной цифры в 8,91 млрд. квт-ч. Если бы соответствующую механическую работу нам: почему-либо пришлось заменить невооруженным человеческим трудом, то вместо примерно 3 млн. рабочих, занятых у нас индустриальные* трудом, нам потребовался бы по меньшей мере 61 млн., т, е. в 20 раз больше. Иными словами, только за счет технического использования сил пара и электричества мы повысили производительность индустриального труда со времен Ньюкомена и Уатта по меньшей мере раз в 20.

Навигация

Главная

Новое

Акционер Америка Агрессивность